Памятник безымянному бюрократу
[Аккредитация — процедура официального подтверждения соответствия объекта установленным критериям и показателям (из Википедии)]
Снилось мне вчера, что прохожу я Последнюю Аккредитацию.
Начался сон с того, что я умер.
И вот шагаю я по бесконечной анфиладе каких-то пышных дворцовых залов, звонко шлёпаю босыми подошвами — как бесплотному духу одежа мне теперь не положена.
Народу — никого. Один зал сменяется другим, ещё более великолепным. Иду бодро, усталости и в помине нет — ввиду совершенной бестелесности устать мне физически (точнее, метафизически) невозможно. Даже скучновато стало.
И тут вижу сбоку скромную, неприметную такую дверцу. Приоткрыта где-то на толщину кота. Внутри лампа настольная горит — значит сидит кто-то, работает. Дай, думаю, загляну — может объяснят наконец, что и как дальше.
Постучался, вошёл. Внутри обстановка спартанская: дубовый начальственный стол, на столе — лампа, за столом — мужичок, не то ангел Божий, не то ещё кто. По виду плюгавенький, занюханный слегка. На нынешнего директора Рособрнадзора похож.
На столе у него бумаги: пишет, пишет какие-то каракули, не разгибаясь.
На меня даже и не взглянул. Носом уткнулся в свои листы, требовательно протягивает левую руку:
— Свидетельство о смерти, страховой полис, ИНН, паспорт, карту компетенций, диплом о высшем образовании, удостоверения о повышении квалификации за последние три года, жизненные планы на каждый год за весь аккредитуемый период, рабочие программы по всем видам деятельности, программы практик, отчёты по практикам, программу итоговой посмертной аттестации, фонды оценочных средств, кадровую справку, справку о материально-техническом обеспечении, подшитые, разумеется, и с печатями, — в общем, полный пакет аккредитационных документов покойника. Живее гражданин! Давайте сюда бумаги, не задерживайте!
— Извините! — говорю я вежливо. — В последнее время я был немного занят и никаких бумаг собрать не сумел. Да и не думал, честно говоря, что они мне тут понадобятся.
Потусторонний чиновник даже строчить в своих листочках перестал, посмотрел на меня в упор:
— Вы, гражданин, простите за интимный вопрос, каким образом скончались?
— Да чего же тут интимного? — говорю. — Проходили давеча всем вузом аккредитацию. Последние пару недель считай что и не спал совсем, работал круглосуточно — перелопачивал ненужные бумажки килограммами. Плюс нервотрёпка бешеная. В итоге — сердечный приступ. Вот так вот и скапустился…
Загробный документовед аж над столешницей в священном ужасе приподнялся, десницу простёр и укоризненно мне перстом угрозил:
— Вы это, граждажданин, поаккуратнее! Какие-то у вас двусмысленные параллели получаются: дескать, не успела начаться аккредитация, как вы тут сразу и коньки отбрыкнули. Такие безответственные заявления бросают тень на работу наших надзорных органов! Но это я вам так, к сведению: чтобы вы, значит, дисциплинированнее были в своих умозаключениях — а то, знаете ли, и до административной ответственности недалеко. Но вот вы мне скажите: вы к той аккредитации, должно быть, за полгода готовились?
— Какое там полгода! Как минимум, год из-за неё никакой жизни не было — только и делаешь, что перекраиваешь по двадцать раз одни и те же талмуды по новой форме!
— В-о-о-т! Вот! Всего-то пустячок — на пять ближайших лет аккредитуетесь, а документацию за год нужно подчищать — иначе не уложитесь никак. А тут, шутка ли сказать, — на вечный срок! К тому же думаю, что в вашем конкретном случае без допзапроса никак не обойтись — у меня сложилось впечатление, что вы не веруете в благодать Рособрнадзора.
— Так что же мне делать-то? — говорю. — Поздновато как-то уже бумажки загодя готовить. С чем явился, с тем и принимайте. Душа моя бессмертная при мне, а что ещё для Царствия Небесного нужно?
— Вы это, не задерживайте, гражданин! Бросайте заниматься демагогией! Даю сроку вам до завтра: предоставите мне свидетельство о смерти, заключение о смерти из больницы с подписью и личной печатью врача, удостоверившего факт кончины, а также с гербовой печатью медучреждения. Потом: заверенную копию трудовой книжки врача, выписавшего заключение, копию диплома о высшем образовании…
— Моего что ли диплома?
— Гражданин, вы бы слушали внимательно! Время только расходуете понарасну! Медработника, конечно! Должен же я убедиться в его квалификации — а то вы ко мне так с заключением от ветеринара придёте! Дескать, вот он я, покойник. А мне ещё проконтролировать надо — вы официально, по документам покойник, или, пользуясь отсутствием, так сказать, жизненных функций, симулируете почём зря, претендуете на упокоение. Значит далее: стаж работы врача, удостоверившего факт смерти, не менее трёх лет, категория — не ниже первой, лучше — высшая…
— А если категория не та, или по стажу не дотягивает?
— Значит не аккредитуетесь, гражданин! Извлекайте своё бренное тело из земли, переудостоверяйте факт с участием медперсонала, отвечающего требованиям стандарта. Да не забудьте документально оформить процедуру эксгумации — иначе заключение у вас не приму, так и знайте! И параллельно начинайте собирать остальные документы. Целая жизнь у вас была — а на какие пустяки её потратили? Нет чтобы от самого рождения планомерно заниматься документационным обеспечением перехода в мир иной!
И опять в свои бумажки уткнулся, только ладошкой мне досадливо махнул: дескать, выметайтесь уже, гражданин; довольно я на вас драгоценного времени израсходовал!
Делать нечего — поплёлся я назад.
Вижу: навстречу старичок, божий одуванчик. Седенький такой, в руке белая тросточка, как у незрячего. А улыбка — благостная.
Заметил меня — всполошился:
— Вы это куда, мил человек? Вам ведь дорога вперёд, к блаженству и жизни вечной, а вы зачем- то назад, в муку смертную поспешаете!
— Да вот, — говорю, — гражданин у вас там сидит дюже строгий, без надлежащего документационного обеспечения вперёд не пропускает. Такой, знаете, на главного начальника из Рособрнадзора похож.
Старичка моего прямо-таки передёрнуло:
— Дорогой мой человек, ну что ж вы так! Здесь, в некотором смысле, преддверие пакибытия, а вы такие неудобь сказуемые слова тут произносите. Если уж потребовалось душе, образно говоря, облегчиться, так есть для этого дела известное словечко из трёх букв, которое молодёжь на заборах пишет. Оно и на слух благозвучное, и вреда от него никому ни на грош. А ежели всякими выражениями на «р» разбрасываться, так хоть тут и райские кущи, а ведь и накликать недолго. Одного вон уже по неосторожности привадили!
— Так этот вот самый гражданин?..
— Истинная правда! Кто-то из проходящих тоже вот так в сердцах, по земной, недавней памяти сболтнул, а он и материализовался! Сами понимаете: ему ж тут неуютно, всё равно как рыбу из воды вытащить. Ему ведь надо непременно знать, на кого он имеет право начальственно орать, а кто на него; какой припечатанной бумажкой в каждом случае подтереться. А тут никто ни на кого не ругается, заверенные копии и синие печати тут без надобности — вот он и ошалел немного с непривычки, забился в эту конурку; и сам к свету не идёт, и других только понапрасну с пути сбивает. Грешно сказать, я уж с ним лукавить пытался, чтобы его из кабинета выманить, хоть ангелу Божию вроде и неприлично: пойдёмте, значит, передохнуть, время для обеденного перерыва. Нет, говорит, не могу служебный пост покинуть! Вдруг в моё отсутствие неаккредитованный покойник прошмыгнёт! Так вот и сидит, точно заноза в афедроне. Застрял бедолага между поту- и посюсторонним, и ни туда, ни обратно — ни в ту, ни в сю. Чем ему помочь, ума не приложу…
— Так мне что же, никаких бумажек собирать не нужно?
— Эх, мил человек! Одна треть горестей этого мира от жадности, вторая — от глупости, а третья, самая путаная, — от бумажек. Так что мой вам надёжный совет: идите налегке! Давайте что ли провожу вас ко входу, чтобы опять где не заплутали.
…Тут и сон мой закончился…
