Коллега сейчас судится с руководством университета, настаивая на отмене выговора, который она получила после жалобы студентки на предвзятое отношение преподавателя.

Я не стану комментировать ход этого процесса и взаимные претензии сторон. Во-первых, потому что не вижу здесь безусловно правых и безусловно виноватых. А во-вторых (и в главных!) потому, что обсуждать надо первопричины, а не последствия.

Мне хотелось бы поговорить об основном виновнике всех подобных конфликтов, который, будучи тысячелико-обезличен и, как следствие, неуловим для крикливого, поспешного суда общественности, спокойно продолжает в монастырской тиши министерских кабинетов делать своё чёрное дело, стравливая одних невиновных людей с другими в простодушной уверенности, что это и есть его (всех этих безликих тысяч) священно-профессиональный долг.
Я хочу поговорить о бюрократии.

Мы на своей почти шестой части суши давно пытались построить что-нибудь всесторонне-монументальное: сначала коммунизм, потом страну развитого социализма, наконец — просто развитую страну. Но единственное, что нам удалось в итоге монументально натяпляпать, — это всесторонне развитый бюрократизм.

Власть бюрократов ведёт к повсеместному торжеству бумаги над здравым смыслом, когда любое решение принимается не потому, что так ПРАВИЛЬНО, а исключительно потому, что так ПОЛОЖЕНО (независимо от того, есть ли в этом хоть какая-то реальная потребность).

В бюрократической системе ценностей вопрос качества стоит не то чтобы на последнем месте — он вообще не стоит.
Качество любой работы бюрократами духа оценивается исключительно по формальным показателям.

Чёткие формальные рамки в любом небалдагонном, ответственном деле нужны. Но рамка не самоценна. Единственная её задача — поддерживать и беречь то истинно ценное, что она обрамляет.

Год за годом все эти минобры с рособрнадзорами, то и дело меняющие имена, как змея шкуру, с нарастающим остервенением трясутся над рамкой.

Руками не прикасаться! Только специальной кисточкой!!! И чтоб поддерживали, раздолбаи, оптимальный для рамки температурный режим!

Полградуса в плюс или в минус — гуманитарная катастрофа!!! А уж ненароком поцарапать — и думать не моги! С такими вандалами разговор короче пистолетного выстрела: отозвать у них государственную аккредитацию к чертям собачьим — за пофигизм и непочтительное отношение к образовательным стандартам.
Все силы, все человеческие — и поистине нечеловеческие! — ресурсы брошены на уход за рамкой.

А полотно меж тем неспешно ветшает: вспарывают поверхность краски новые микротрещины, сочные некогда цвета блёкнут, а по углам — вообще целые куски отваливаются.

Приходит раз в полгода обозреть картину Высочайшая Чиновная комиссия. Все как один в костюмах от кутюр — и в полном сознании собственной Абсолютной Незаменимости.

Придирчиво и долго созерцают, выстроившись полукругом. Прищурив один глаз, всматриваются под углом к свету. Встревоженно цокают толстыми от непрерывного витийствования языками.

— Валерий Николаевич, а ведь за эти полгода вроде так ничего и не улучшилось?

— Сергей Сергеевич! Да уж какое там улучшилось! Вы только посмотрите: вся эта, как её, штукатурка…

Сбоку торопливым шёпотом:

— Краска! Лерий Лаевич, краска!

— Вот именно! Как я и начал уже говорить, когда меня перебил мой референт, краска вся, значит, неприкрыто сыплется, будто листья в октябре!

— Вот-вот! Принимаем мы тут с вами, Валерий Николаевич, неотложные меры, принимаем, а между тем, натурально, хрень какая-то творится: Платон, например, справа уже вконец облез…

— Сергей Сергеевич, там же у нас справа вверху, согласно штатному расписанию, вроде не Платон, а Сократ…

Отчаянный шёпот сбоку:

— Ломоносов! Лар-Леич, Ломоносов!

— Товарищ референт! Вы бы уже с какими-нибудь конструктивными предложениями что ли выступили! Перебиваете раз за разом непосредственного руководителя и перебиваете!

…слышится короткий, жалобный всхип откуда-то сбоку..

— Так всё-таки что делать-то будем, Валерий Николаевич?

— Сергей Сергеевич, поверите ли — ума не приложу! Всё ведь перепробовали! За рамкой у нас уход — идеальный. Чистим эту заразу нежнейшей микрофиброй, а потом ещё для полного блезиру горничная её эксклюзивной такой косметической пуховочкой обмахивает: само собой, сотрудница модельной внешности, в чулках, в передничке, юбка мини — всё по высшему разряду. Полироль втираем четыре раза в день трёхчасовыми сеансами. У неё, у этой рамки, считай, ежедневный тайский массаж — как в таких, знаете, приватных салонах для отдыха. И ведь если у какой сволочной обслуги рука дрогнет, или, положим, без ласки, без внимания, без чувства — а чисто для проформы, халтурно, сволочь, тряпкой возюкает — сразу к увольнению! У меня руководящий и преподавательский состав затрахались уже эту деревяшку ублажать — жалуются на переработку, депрессию, срывы нервные. Не знаю, что делать, за что хвататься! Может, этого, как его там, Ломоносова белилами какими-нибудь наскоро подмазать? Как думаете, Сергей Сергеевич?

— Мелко, мелко мыслите, Валерий Николаевич! Не в государственном масштабе! Системнее, всестороннее надо к федеральной проблеме подходить, а не размениваться на всяких там персонально взятых Носовых! Раму, раму — надо крепить! В надёжной раме — картина как в сейфе, без единого пятнушка!

— Сергей Сергеевич, так ведь уже закрепили — дальше некуда. Так закрепили, что не охнуть и не вздохнуть!

— Валерий Николаевич, ну давайте мы с вами как-то… оптимистичнее, что ли подойдём к вопросу… без этого вот, с позволения сказать, декаданса. На нас ведь с вами на двоих — вся надежда! Если мы с вами не позаботимся — то кто? Я, например, в порядке конструктивной идеи предлагаю ещё вот тут, знаете, с боков золочёными винтами подзатянуть. .

— Сергей Сергеевич, да толку-то от этой позолоты? Если уж крепить — так чтобы через  пару недель не расхлебекалось. А вот ежели из сплава титана и платины изготовить…

— В точку! В точку, Валерий Николаевич! И тебе прочно, и тебе со вкусом, и не бомжеложище тебе какое. На эдакий шуруп только глянешь — сразу понятно: основательный подход!

— А ещё непременно — чтобы все винты ручной работы!..

— Вот! Совсем ведь другое дело, Валерий Николаевич! Видите, пошёл у нас с вами, пошёл уже брейнсторм!

— … а вот, вот ещё! Чтобы резьба одновременно была и справа налево, и слева направо!!!…

— Эк у нас с вами, Валерий Николаевич, продуктивная мысль-то попёрла! А что, пожалуй, спасём мы с вами эту картину?

— Ей богу, Сергей Сергеевич, спасём!

Вот, собственно, и всё.

Больше мне к этому вымышленному диалогу добавить нечего.