Был у Валерия Брюсова пунктик: оставить после себя хотя бы три строчки в истории русской литературы, и чтобы гимназисток, которые сих строк не выучат, секли бы розгами после уроков

Это яростное, азартное и одновременно катарсически-мучительное чувство знакомо всем, кто хоть раз вдевал одеяло в пододеяльник

Трудно быть богом — трижды правы осторожные эзопы эпохи застоя братья Стругацкие. А главное, с какого-то момента это начинает чертовски раздражать.

Или ещё один ботан говорит другим двум ботанам: «Ёу, салаги! Есть клёвый замут! Двенадцать стульев! В стульях спрятаны деньги!!! Ну чо, как?! Крутотенюшка???»

Мог ли он предположить, что крохотная гифка «О ужос! Ужос!» окажется его главным, общеизвестным и общепринятым вкладом в культуру человечества?