Заметки

Толстый кот Виктор и державные амбиции «Аэрофлота»

Довольный кот
Фото: www.pexels.com

У одного мужчины есть толстый кот. Кота зовут Виктор (но это так, для справки; это к делу отношения, не имет).

Виктора потребовалось доставить из Риги во Владивосток. При пересадке в Москве владельцу запретили брать кота в салон, поскольку вес животного превышал установленные нормативы.

Ни за доплату, ни при каких иных условиях толстого кота Виктора в салоне везти не соглашались.

Опасаясь, что питомец, который плохо чувствовал себя при взлёте и посадке, не перенесёт восемь часов в багажном отсеке, его хозяин решил проявить смекалку: разыскал в Москве у знакомых похожую на Виктора кошечку Фиби и после взвешивания ловко подменил хвостатых пассажиров.

Замечу в скобках, что перевозка животных в качестве багажа — дикость несусветная. Представьте, что вы отправляете таким образом годовалого ребёнка, который сопоставим с котом по уровню развития интеллекта, богатству эмоционального мира и способности осмыслять то, что с ним происходит. Представили? Ну тогда продолжим.

История толстого Виктора тут же разошлась по соцсетям, потом её подхватили СМИ. Во всей России не осталось человека, который бы не посочувствовал мытарствам кота и не восхитился бы находчивостью его владельца.

Дождавшись этого психологически благоприятного момента, «Аэрофлот» торжественно лишил отчачнного котовладельца всех заработанных им миль и выгнал его из программы лояльности «Аэрофлот Бонус».

Продолжение занятной истории получило не менее звучный медийный резонанс, и вот уже вся Россия смеётся над мелочной обидчивостью главного авиаперевозчика, а юная и дерзкая служба такси «Ситимобил», эксплуатируя промах транспортного мастодонта в собственных рекламных целях, предлагает Виктору и его хозяину компенсировать все потерянные аэро-мили в автомобильном эквиваленте.

Надо полагать, взвешенное, глубоко продуманное решение дать коту Виктору с его антропо-подельником заслуженного многомильного пинка исходило из самых стратосферных управленческих верхов «Аэрофлота». Потому что любой вменяемый пиарщик, натурально, поперхнулся бы слюной от одной такой мысли — всё равно что помянутый аэрофобный кот Виктор на этапе взлёта. Потому что тщательно спланированная месть огромной корпорации отдельно взятому клиенту (в том числе самая сладкая месть — на законных основаниях) выглядит смешно, нелепо, а главное, — жалко.

Потому что это пиар-катастрофа, хуже которой по репутационным последствиям может быть только (не дай бог!) авиакатастрофа.
Вот потому я и подозреваю, что без участия высокого руководства тут дело не обошлось. Ведь в руководстве каждой второй (если не первой) отечественной мега-корпорации заправляют люди с державным стилем мышления.

Если в двух словах, державные ценности — это вывернутые наизнанку ценности общечеловеческие.

Что государство, что авиаперевозки — это сфера обслуживания. У клиента (он же гражданин) имеются разнообразные потребности, которые сфера обслуживания призвана удовлетворять. То есть авиапревозки для человека, а не человек для державы. Но если первая половинка этого тезиса ни у кого уже, кажется, сомнений не вызывает, то со второй по старой, феодальной памяти народ ещё продолжает путаться.

В равной мере удовлетворить все жизненно важные запросы всех граждан ни одна держава не в состоянии. Но если гражданин вынужден ловчить и нарушать правила, чтобы его жизненно важные (и при том никак не затрагивающие окружающих) интересы не пострадали, единственно правильная политика — честно признать: возможно, наши правила не совсем правильные; возможно, мы чего-то не учли; уважаемый гражданин, приносим искренние извининения; мы подумаем и постараемся сделать так, чтобы наш закон не ущемлял ваши законные права; а пока вот вам небольшой, но приятный бонус за невольно доставленные неудобства.

Итак, это хорошая политика.

На самом деле в отношениях клиента и державы клиент двлеко не всегда прав. Но и закон далеко не всегда прав. Если закон делант клиента без вины виноватым — значит виноват не клиент, а закон.

И вместо того чтобы наказывать клиента за вину закона, надо совершенствовать закон.

Но вот именно это державному мышлению и непонятно, потому что кто — ты и что — держава.

Державному мышлению трудно, почти невозможно постичь, что закон не религиозная догма, строго обязательная для исполнения, а сложный, нуждающийся в постоянных корркктировках способ с минимальным ущербом для каждой из сторон состыковать трудно стыкующиеся интересы всех субъектов социальных взаимодействий.

Само сомнение в обоснованности закона державной мысли видится крамольным: только одному позволишь усомниться — как все разом примутся налево и направо нарушать! Закон падёт, а вместе с ним — и держава. Ослушников не слушают — их карают.

Держава категорически настаивает, чтобы её принимали всерьёз. Она не терпит непочтительности. Держава может не питать неприязни даже к открытому врагу и равнодушно мириться с его существованием. Кого она действительно не переносит — так это насмешников.

Очень может быть, наказанный клиент уйдёт. Так скатертью дорога! Никакой отдельно взятый гражданин державе не интересен — только как составной элемент параметрически усреднённой клиентской массы, в которой державник не привык, да и не желает высматривать отдельные лица.

Впрочем, розги розгами — а лететь-то всё равно надо. И, помаявшись со своей лихой, недолгой свободой, строптивый клиент, пожалуй, вернётся назад.

Вот разве что отыщется какой-нибудь волшебный «Ситимобил», который с ветерком домчит его в те вольные края, куда не залетают державные самолёты…