То, как ведут себя девушки на снимке (сидят с альбомом на башне мемориального танка и, кажется, делают наброски), — это как?

Это нормально / кощунственно / зачотно?

Пожалуй, я многих сейчас разочарую — но подобная постановка вопроса заведомо обессмысливает ответ. Здесь в ход идут оценочные категории, которые субъективны по определению. Хорошо, плохо или фиолетово — а это с какой стороны смотреть.

Чтобы из трясины личной аксиологии выбраться на относительно твёрдую почву этических категорий, нужно подыскать более адекватную словесно-семиотическую систему координат.

Я филолог, и тонкие, нередко теряющиеся в повседневном общении оттенки смыслов меня интересуют.

Вот первое слово, первая координатная ось.

УВАЖЕНИЕ.

Уважение — это безоговорочное принятие другого как прошедшего проверку на соответствие тому морально-этическому стандарту, которому мы сами стремимся соответствовать.

Уважение невозможно насильственно навязать. У нас уважение часто путают со страхом, но страх — всегда вынужденная реакция на давление среды. Страх побуждает нас к действиям, которые естественны для всякого живого существа, но унизительно неестественны для существа мыслящего. Единственное же, что ценно в уважении, — это его полная и абсолютная естественность.

Итак, к уважению нельзя принудить. Но и воспитать его тоже нельзя. Воспитание формирует / реформирует систему ценностей; ergo индивид начинает переоценивать былых кумиров и создавать себе новых. Но чувство уважения как таковое прямым дидактико-хирургическим манипуляциям неподвластно. Его можно взращивать лишь опосредованно.

Уважение — чувство глубоко интимное. Чтобы оно могло материализоваться в системе социальных коммуникаций, ему необходимы адекватные этические трансляторы.

Здесь нам потребуется второе слово, вторая ось координат.

ТАКТ.

Нередко случается: Иван Иваныч всеми силами выказывает Ивану Никифоровичу знаки уважения — ан нет, один Иван другого не разумеет и все комплиментарии упорно воспринимает как шпильки и поклёпы. Потому что системы ценностей у двух отдельно взятых Иванов на удивление разные.

В моём, например, представлении, с маниакальным упорством кормить / поить ближнего через нехочу — хамская повадка. А для кого-то — традиции гостеприимства…

Такт — это готовность к необходимому для продуктивного общения аксиологическому компромиссу. Умение согласовать собственную систему ценностей с чужой, так чтобы не пришлось поступаться ничем действительно важным ни тебе, ни другому. Курсив при слове «действительно» — ибо за важнейшее мы часто принимаем мнимости.

Но к этому мы ещё вернёмся…

Резюмирую по пункту номер два: чтобы уважение работало, чтобы из «вещи в себе» оно могло превратиться в «вещь для нас», ему необходим такт.

Третье слово — ПОЧТЕНИЕ.

Почтение — это предписанные обществом внешние, ритуальные формы уважительного поведения. Говоря грубее и проще — социально одобренная упаковка для уважения.

Как и всякий ритуал, наружная почтительность индифферентна по отношению к внутренней мотивации (которая, заметим в скобках, может вполне соответствовать ожидаемой, может со всей полнотой и силой ей противоречить, а может и полностью отсутствовать).

Почтение — отнюдь не синоним уважения. И ни в коем случае не замена такту. Это всего лишь свод условных запретов и предписаний, утвердившихся в определённой культурно-исторической среде.

Следование им ничего не говорит о чувствах — лишь о сформированности социальных навыков. Демонстративный отказ им подчиняться может быть следствием неприязни к конкретному обьекту почитания, но чаще свидетельствует о неприятии социальной нормы как таковой (с неизбежно присущим ей тухловатым душком добровольно-принудительного лицемерия).

Простодушное игнорирование общепринятых ритуалов почтительного поведения напоминает нам об условности понятия «общепринятый» и о наличии множества взаимно альтернативных социальных кодов, худо-бедно уживающихся в рамках единой социальной реальности, — но опять-таки ровным счётом ничего не говорит о чувствах.

Теперь координатная сетка очерчена и мы, пожалуй, готовы разобраться с вопросом из первого абзаца.

Итак, неуважение???

На этот вопрос ответить легко.

Нет.

Потому что здесь нет осознанного стремления оскорбить, принизить, осмеять. Вот простой и надёжный маркер: если человек не в курсе, что он проявляет неуважение, — возможно, он его и проявляет (как пишут в словарях, см.: ПОЧТЕНИЕ), но не испытывает.

Тогда, быть может, бестактность?

Да, второй вопрос посложнее.

Что ж, попробуем разобраться.

Такт — предпосылка для продуктивных взаимоотношений (не люблю это слово за торгашеский привкус, но здесь оно честнее и точнее любого другого). Обратим внимание на префиксоид «взаимо». Бестактности не возникает там, где отношения односторонни. Мёртвых невозможно задеть или оскорбить — это одна из немногих привилегий смерти.

Точно так же нельзя быть тактичным или бестактным с абстракциями (Устоями, Памятью, Государством, Человечеством) — потому что у них нет чувств и они неспособны мыслить.

У любителей побороться на досуге за светлые идеалы развита способность оскорбляться от имени. Например, вы произнесли слово «торты» с ударением на последнем слоге; я оскорбился от имени великого русского языка и дал вам заслуженный отпор — но не потому, что это лично мне обидно и неприятно (не о своём благе радею!), а потому что в моём лице обидно и горько самому русскому языку. Позиция зашитника святыни даёт преимущество при нападении (бескорыстная агрессия — вот верное определение доброй половины подвигов), а главное, порождает ощущение незыблемого морального превосходства.

И всё же это лукавство.

Осознанное или неосознанное — другое дело. Но если вы вдруг ощутили острую обиду (за Сергея ли Демченкова, за могучий ли русский язык) — значит жертва бестактности в этой ситуации именно вы. А отнюдь не я и не государственный язык Российской Федерации.

Теперь наконец соберём слова воедино: непочтительность в отношении символического объекта (не несущую в себе неуважения) вы ЛИЧНО переживаете как бестактность. Я не случайно перешёл здесь на капслок. Чтобы начать двигаться дальше, нужно принять за основу три простых, но не вполне очевидных положения.

Первое.

Вы уязвлёны не как носитель некоторой высокой сущности, а как конкретная личность.

Второе.

Уязвляет вас не глумление (его здесь нет), а противоречие между естественной для вас поведенческой моделью и поведенческой моделью, естественной для вашего случайного оппонента.

Третье.

Всякая социальная норма относительна. Даже безусловная этическая константа «не убий» в своей проекции на сложно переплетённую фактуру общественных отношений предстаёт в пугающем многообразии вариаций.

Для человека старой закалки усесться на газон — почти такое же некомильфо, как взобраться на памятник. Для молодого поколения газонные посиделки — это норма.

Ну вот, мы выяснили кое-что важное: это не вопрос уважения, это вопрос такта. А такт, напомню, — всегда тет-а-тет между двумя живыми. Такт сродни танцу (недаром в музыкальной теории это понятие играет такую важную роль); если один в танцевальной паре движется не в такт, смешно и нелепо выглядят оба.

Так почему же, спрашивается, такт должен проявлять именно я? С треском, пылью и душевным разладом ломать стены в уютной, насиженной квартирке моего год за годом хозяйственно обустраивавшегося бытия? Крепкие, надёжные перегородки, которые, до того как в них с хрустом вмялась кувалда, с зубодробительным колокольным звоном вломился перфоратор, казались неотторжимой частью капитальной конструкции — едва тронь, и всё строение картинно и безвольно осядет, словно карточный домик…

Почему не они? Почему я, взрослый, состоявшийся человек, раза в три старше и раза в два умнее всех этих малолеток?

Может быть, именно поэтому?..