[spoiler]Концепция естественного права вдохновлена самым наивным и возвышенным идеализмом, однако же на удивление актуальна — если только не трактовать её в духе просветителей осьмнадцатого столетия.

Правда заключается в том, что у каждого из нас существуют интуитивные представления о том, что законно, а что незаконно. Характер этих представлений определяется уровнем свобод, достигнутых в том обществе, в котором мы живём, и разделяемых представителями того конкретного социального слоя, к которому мы принадлежим, а также особенностями тех социальных ограничений (эвфемистически называемых традициями), которые во многом определяют наше поведение и наш образ жизни.

Ну что ж, пора ставить на воспроизведение рингтон с фанфарами и разминать губы для восторженного «ура»: сейчас мы выведем формулу идеального закона!

Ничего сложного здесь нет. Действительно фундаментальные истины просты, как e = mc квадрат.

Итак, идеальный закон — это «естественное право» плюс некоторая  дополнительная степень свободы. Иначе говоря, юридические нормы должны в целом соответствовать нашим усреднённым интуитивным ожиданиям (тем требованиям и ограничениям, которые мы психологически готовы воспринять как законные), но в то же время оставлять обществу возможность выхода на принципиально иной, более высокий, уровень свободы, который в настоящий момент оказывается им невостребован.

Приведу пример.

В традиционном обществе закон, квалифицирующий однополые отношения как нелегальные, плох — поскольку жёстко ограничивает социальные свободы в этой сфере  уже достигнутым уровнем (юридическое равноправие полов, возможность интернациональных браков и т.д.), не оставляя возможности для развития.

Но закон, легализующий однополые браки, в традиционном обществе столь же плох — поскольку способен лишь осложнить положение сексуальных меньшинств и чреват социальным взрывом.

Важно понимать природу закона. Закон исполняется не потому, что его принял кто-то специально на это уполномоченный, придав ему тем самым официальный статус, а потому, что его принимает народ. Пусть без энтузиазма, пусть через не хочу — но признаёт, что этот закон следует исполнять.

Утверждение, согласно которому именно народ наделяет любые законодательные акты юридической силой, — не просто красивая формула, сочинённая для  запудривания мозгов так называемому электорату, а замешанная на самом крутом цементе железобетонная истина.

Итак, к чему была эта долгая теоретическая преамбула?

В последнее время, когда я ненароком натыкаюсь в новостях на уголовную хронику, у меня всё чаще, образно говоря, выпадает глаз.

Некто в общественном месте решил изложить свои религиозные взгляды. На мой вкус, — бестактность. Оказывается — уголовное преступление.

Некто другой купил через Интернет лекарство, не зарегистрированное Рос-чем-то-там. Если только это не наркотики — да не ваше собачье дело, что и зачем я покупаю. Оказывается, тоже статья.

Оскорбить чьи-то деликатные чувства вообще легче лёгкого.

Тоже статья, если кто запамятовал.

Наше законодательство всё больше напоминает минное поле времён второй мировой: лежат в земле такие старые проржавевшие коряжины, о существовании которых никто и не подозревает. Тысяча человек прошла — и ничего. Под тысяча первым ни с того, ни с сего рвануло.

При адекватной правовой системе вероятность сделаться уголовным преступником по неведению исчезающе мала. Если же формальный закон так явно и так безнадёжно расходится с нашими представлениями о «естественном праве» — это знак того, что закон надо менять.

[/spoiler]