И, разумеется, звонить ещё раз я не буду.

Когда заходит разговор о коррупции, мы видим обычно только одну сторону: кто-то что-то ворует.

Но у коррупции много сторон. Даже не две — лицевая и оборотная, — а много, много больше.

И мои ухнувшие в недра кофемашины 30 рублей — малая сама по себе, но символически весомая лепта в поддержку тех социальных отклонений, которые делают коррупцию и чиновничьи злоупотребления неизменным фоном нашей жизни.

Я не знаю точного размера своей зарплаты. Не знал, когда получал ассистентские гроши, едва дававшие возможность сводить концы с концами. Не знаю и сейчас.

Когда в овощной лавке продавец, с которым мы уже не первый год любезно здороваемся, ухитряется всучить мне подгнивший апельсин, ловко замаскировав его среди двух других, я обижаюсь на него, даже из принципа не хожу в его ларёк неделю-другую. Потом мне это надоедает и всё возвращается на круги своя. Гнилой апельсин я попросту выбрасываю.

Я никогда не пересчитываю сдачу.

Я сознаю, что объективно я — пособник коррупции. Те, кто присваивает себе не положенное по праву, — её движущая сила. Те, кто легко готов поступиться своими законными правами, — её топливо.

Но главное: я категорически не хочу меняться. Потому что человек, который методично пересчитывает десятки, перед тем как сунуть их в карман, будет уже не мной. Я допускаю, что он будет много лучше и правильнее меня.

Но он не будет мной.
Так что когда вы в очередной раз будете задаваться сакраментальным русским вопросом: «Кто виноватъ?», имейте в виду: Сергей Демченков приложил к этому свои тридцать рублей 🙂

[/spoiler]