Шершавые лапищи патриотизма
Вчера прочитал интервью с одним умным человеком. Вначале речь шла о проблемах высшего филологического образования в России. Потом, видимо, чтобы придать беседе огоньку, журналист решительно направил её в политическое русло. Один из заданных им вопросов был такой:
«Не кажется ли вам, что понятие родины в России несколько преувеличено? Об этом говорит, в частности, повсеместное написание этого слова с заглавной буквы, равно как и регалий чиновников: «Мэр», «Губернатор», «Президент»».
Ответ привожу не полностью — лишь самое существенное:
«Мне кажется, что тут есть всё время какая-то подмена, когда этими заглавными буквами, пафосом, громкими словами замещают то, что вообще-то должно быть очень интимным. У человека всегда есть отношения с миром, в котором он живёт, с улицей, по которой он ходит. Но есть люди, у которых его нет, — и это прекрасные люди…».
Что вопрос, построенный на игре смежными, но не родственными понятиями, что ответ — слишком уж однобокий, и поверхностный в своей однобокости — меня не удовлетворил.
Если бы мне пришлось отвечать на этот вопрос, я бы, пожалуй, ответил на него так:
Прежде всего, не будем смешивать понятия «родина» и «государство». Заглавные буквы в названиях чиновничьих должностей и чиновных учреждений — не от первого, а от второго. «Родина» — категория ментальная. Это то общее в образе мыслей, обычаях, языке, культуре, что нас объединяет, делает нас одним народом. «Государство» — категория вещественная. Это те законы, те социальные, политические и бюрократические институции, те конкретные люди на конкретных должностях, благодаря которым невещественные отношения, называемые нами «родиной», обретают плоть и кровь, опредмечиваются в вещественной реальности.
Связь между родиной и государством сродни связи между душой и телом. Нет ничего печальнее скитаний бесплотного духа (вспомним трагедию еврейского народа), и очень сильна должна быть у такой души воля к жизни, чтобы, лишившись телесной оболочки, не раствориться в пустоте. И нет ничего отвратительнее зрелища, когда жизнь души целиком подчинена потребностям тела: это развращает и уродует душу.
Неправильно сводить понятие родины к интимным отношениям человека с окружающим его пространством — улицей, городом, миром. Родина — это отношения человека с другими людьми, составляющими народ, к которому он принадлежит. Пространство, в котором он обитает, может быть для него дорогим, милым, родным, но к родине оно не имеет никакого отношения.
Любовь к родине — не то же, что любовь человека к человеку. Последняя всегда интимна. Любовь к родине — интимна и всеобща одновременно. Если в ней остаётся что-то одно — интимное или всеобщее — такая любовь недорого стоит.
Есть люди, у которых слово «патриотический», а тем более сочетание слов «патиотическое воспитание» вызывают рвотный рефлекс. Не буду кривить душой: меня от них тоже слегка подташнивает 🙂 — главным образом, потому, что патриотическое воспитание у нас обычно принимает формы махровой казёнщины, когда в деликатную сферу интимного безжалостно и бестолково лезут шершавыми чиновничьими лапищами.
Разграничить в любви к родине интимное и всеобщее непросто; здесь надо действовать с великим тактом и большим умом. Но если мы привыкли делать что-то из рук вон плохо, это не значит, что оно плохо по определению и что его не надо делать вообще.
Патриотизм — странное растение. Оно может самосейкой взойти в диком поле. Может вымахать так жутко и непролазно, никому жизни не станет. А может и пожухнуть на корню без всяких видимых причин. Но чтобы оно принесло добрые плоды, за ним нужен добрый уход.
От добрых же плодов и польза велика.
И тошнить от них никого не станет.