Чехов писал, что всю жизнь по капле выдавливал из себя раба. Раб есть и во мне — это не удивляет. В ком, спрашивается, его нет?

Но вот недавно я осознал, что во мне есть ещё и Сидоров. Я, впрочем, всегда это подозревал. Я чувствовал его в себе. Я просто не знал, кто он и как его зовут.
Теперь я знаю: Сидоров имя ему.

В отличие от раба, Сидоров заключён не во всякой грешной душе. Прежде всего, он — ботан. А также, пожалуй, и во-вторых и в-третьих. Это его определяющее свойство.

С годами он, конечно подобтесался, утратил прыщеватую подростковую невинность и приобрёл навык внешне непринуждённого общения с людьми, так что при беглом взгляде легко может сойти за нормального члена общества (без всяких там подспудных комплексов и экзистенциальных терзаний).

Но в недрах души (а ежели начать копать — так вовсе даже и не глубоко, примерно на штык) тонкими слюдяными пластами залегает всё тот же детский, хрупкий, прозрачно-смутный Сидоров. И месторождения его поистине неисчерпаемы.

Молодёжь, запоем отсмотревшая все двенадцать сезонов «Теории большого взрыва», может опрометчиво вывести из этого художественного опыта, что быть интеллигентским задохликом, каким-нибудь астматичным-застенчивым-не-переваривающим-лактозу доктором Леонардом Хофстедтером, даже прикольно.

Не знаю, как оно в Пасадене (штат Калифорния) — однако ж Сидорова (с поправкой на здешние целинные широты) носить в душе нелегко.

Потому что Сидоров всё время думает. Там, где нормальный человек спокойно и уверенно действует на автопилоте рефлексов, Сидоров бесполезно и страдательно рефексирует. Он вечно задаётся никчёмными вопросами. Почему я? почему не я? так поступил? или не так? или не поступил? А как надо???

У приличных людей налаженная, умеренно приятная жизнь время от времени нарушается неприятностями. Сидоров — сам себе (говоря его, сидоровским слогом) имманентная неприятность.

Можно ещё долго рассуждать, кто такой — Сидоров. Но не это важно. Важно то, что я вдруг осознал: во мне — Сидоров! И теперь, натурально, по-сидоровски маюсь неразрешимыми вопросами.

Что до раба — с ним всё понятно. Давить его, клоповное семя! Едва только свой острый хоботок высунет — сразу давить!

Но надо ли мне выдавливать из себя Сидорова?

С одной стороны, без него, определённо, легче. С другой, не есть ли этот ломкий, слюдяной подспудный Сидоров, некоторым образом, — я сам. Не ампутирую ли я вместе с Сидоровым важную часть души? Да и вообще я, кажется, привык а нему…

Вам кажется, что уж вы-то свободны от Сидорова? что у вас его уж точно нет?
Сомневаюсь.

Если хотите знать наверняка — прочтите книгу Виктора Вайнермана «Быть Сидоровым».

И приходите на её презентацию 25 октября 2019 года в 15.00 в Литературный музей имени Достоевского.