Однажды моему доброму приятелю довелось наблюдать приход главы некоего казённого учреждения на работу. Зрелище, скажу вам, поучительное. И небезынтересное для тех, в чьей груди слова «культурные коды», «семиотика власти» и прочие языколомные абракадабры пробуждают радостную дрожь предвкушения.

Как водится во всех подобных организациях, на посту охраны есть вертушка для сотрудников и посетителей, а также вечно закрытые воротца для габаритных грузов:  мебели, коробок с канцелярскими принадлежностями — да мало ли ещё какую крупноразмерную ерунду приходится таскать в казённые учреждения?

Так вот, охранники там постоянно поглядывают на экраны камер наблюдения. Не потому, что опасаются, как бы чего не вышло: в солидных казённых учреждениях никогда ничего такого не случается. А для того чтобы не упустить начальство. И едва только замечено, что руководитель приблизился на критическое расстояние к входной двери, поднимается страшная суета: «Идёт! Идёт!!! Открывай скорей воротца!».

То есть охранники интуитивно понимают две очень важные в бюрократическом мире вещи:

1) Путь начальства должен быть свободен и прям: на нём не должно возникать никаких — даже символических — препятствий.

2) Начальство есть нечто огромное и значительное — нечто такое, что в силу своих метафизических габаритов просто не в состоянии протиснуться в узкое прощелье вертушки, как не протиснется в него, например, роскошный кожаный диван.

А между тем начальнице (отнюдь, кстати, не диванной комплекции) достаточно было бы разок отшутиться в ответ на приветствия охраны — за какую же толстушку они её принимают, и все эти символические игры мигом усохли бы сами собой.

Но, к сожалению, обеим участвующим сторонам они почему-то до безобразия нравятся.