Хотелось бы как-нибудь взять полноценный отпуск в середине весны. Примерно так на месяц. Чтобы никто не писал и не звонил, не дёргал по разным ненужным поводам.

И весь этот месяц ходить, как на работу, в лес на весь день, с чаем в термосе, с шоколадкой или плюшками на перекус.

И день за днём следить по сотням мелких примет, как медленно отступает зима: как проседает на прогалинах снег, спекаясь ноздреватой коркой, как углубляются и темнеют впадины у берёзовых стволов на южной опушке, как наполняются густой утренней синевой проложенные мною по глубокоснежью тропинки.

Когда-нибудь (если, конечно, человечеству удастся просуществовать так долго) созерцание и размышление, несомненно, будут признаны одной из высших форм творчества.

Сейчас это занятие считается досугом. Однако на контрольных весах мироздания, способных измерить абсолютную ценность всякого явления (безотносительно к его сиюминутной, практической полезности — с позиций сегодняшего дня, нынешнего века, нашей эпохи), этот досуг безоговорочно перевесит то, что мы с вами называем сейчас работой.

P.s. Из моих ответов на комментарии к этому посту на «Facebook» [признан в России экстремистской организацией]:

В относительном измерении, т.е. до тех пор, пока мы мыслим в исторических масштабах (с позиций конкретной эпохи, конкретной культуры, конкретного профессионального или неформального сообщества), можно выделить некоторые условно объективные смыслы бытия (т.е. такие, которые разделяются значительной частью представителей сообщества). Но в абсолютных масштабах любые локальные ориентиры, как бы незыблемы они ни казались, утрачивают значение: вспомним максиму Камю о «Бесах» и чашке кофе. Когда мы приближаемся к предельным величинам, единственное «объективное» мерило, которое остаётся (за утратой всех прочих) — это экзистенциальная наполненность события, т.е. его глубоко субъективный смысл. Сегодня максимально значимые для меня смыслы мало кем разделяются, но на самом деле это всего лишь вопрос культурных и личностных предпочтений, которые неоднократно менялись на противоположные даже в малых исторических масштабах. Например, в восприятии средневековья любая созидательная деятельность ничтожна в сравнении с внутренним, духовным деланием.

…

В аспекте самоосуществления индивида любое внутреннее событие обладает безмерно большей ценностью, чем любое внешнее. Это аксиоматическое положение. Ориентация на внешнее позволяет успешно осуществиться в социальном плане, однако препятствует экзистенциальному самоосуществению.
В то же время внутреннее событие часто провоцируется событием внешним. Экзистенциальная продуктивность внешнего события определяется исключительно особенностями нашей личности. Для меня, с учётом моей душевной конституции, поход в лес порождает внутренние события огромной экзистенциальной напряжённости, в отличие от похода, скажем, на работу. Но допускаю, что для кого-то соотношение окажется прямо противоположным.
Я намеренно говорю только об экзистенциальной ценности события, не затрагивая вопрос о его социальной значимости. Как я уже говорил в другом комментарии, понимание социальной значимости события исторически и культурно изменчиво — в больших масштабах это одна из самых ненадёжных переменных.