Заметки

Анатолийская земля

Анатолийская земля — красно-бурая, как несвежее мясо, с желтовато-белыми прожилками горных пород. Она не отличается плодородием и трудна в обработке: все крупные камни надо выкопать и убрать со своего надела. Но горячее южное солнце творит чудеса, и на анатолийском побережье крестьяне снимают по 4-5 урожаев в год. А если очень-очень повезёт, то и все 7. Правда, такие сверхизобильные годы выпадают нечасто.

image

Отельные туристы — народ, привыкший к комфорту. Трансфер от аэропорта до места отдыха свыше 100 километров для многих из нас — серьёзный повод, говоря эзоповым языком туроператоров, задуматься об альтернативных предложениях. Поэтому курортная зона Анталии простирается к западу только до селенья Текирова. Дальше скалы на несколько десятков километров вплотную придвигаются к морю, возводить тут курортные объекты сложно и малорентабельно. А ещё дальше — да, дальше ехать слишком далеко 🙂
И всё же, если будете в районе Анталии, рекомендую вам перевалить через южные отроги горного хребта Таурос — благо, магистральные автодороги в Турции хороши.
Если вы не видели грандиозных тепличных плантаций Кумульджи и бесконечных пустынных пляжей Хасъюрта, где только волны, да ветер — и немногочисленные местные купальщики и рыболовы, если вы не захватили полной горстью горячей глиняно-красной анатолийской земли, — возможно, вы не увидели и не почувствовали главного, ради чего и стоило сюда приехать. Именно здесь, а не в курортных городках — непрекращающийся, как смена времён года, труд под открытым небом до седьмого пота, здесь — душа и подлинная поэзия южного побережья Турции. А отели — отели, они везде одинаковы 😉
Турция — аграрная страна. Количественное соотношение между сельскими и городскими жителями — 50 на 50, и турецкое правительство прилагает значительные усилия, чтобы как можно сильнее нарушить это равновесие в пользу деревни (в дальнейших планах — 70 на 30).
Земля (за исключением узкой прибрежной зоны и горных массивов, которые являются государственной собственностью) здесь в основном частная и бережно передаётся по наследству. Когда своими руками выворотишь из неё первую сотню валунов и вывезешь их с поля, начинаешь относиться к ней не просто как к фамильному капиталу.
Традиционно самая плодородная земля переходит по наследству к сыновьям. Дочерям выделяется что поплоше.
Как повелось испокон веков, в 30-е, 40-е, 50-е годы прошлого века турецкие женщины из семей, проживавших в районе Антальи, получали от родителей в наследство большие, но непригодные для земледелия участки в Аллахом забытом Кемере и его окрестностях, куда и дороги-то нормальной не было — добираться приходилось по морю. А в 60-е годы, с наступлением курортного бума, эти золушки неожиданно разбогатели и поголовно сделались миллионершами. Но землю свою не продали, потому что земля — это святое; сдают её в долгосрочную аренду, так что отели здесь то швейцарские, то немецкие, а земля под ними как была, так и осталась турецкой. И, пожалуй, навсегда останется.
Вообще же труд турецкого крестьянина не сахар. Днём в парниках температура поднимается сильно за 50, поэтому работать в них можно только поздно вечером или рано утром. Вода, даже техническая, употребляемая для полива, отнюдь не бесплатна, поэтому в каждом фермерском хозяйстве можно увидеть небольшой котлован, одетый изнутри в бетон, а чаще выстланный полиэтиленом, куда в ноябре, когда дожди идут практически беспрерывно, собирают дармовую воду. Во всякой деревне есть фельдшерский пункт и начальная школа, но, уже начиная с четвертого класса, детей ежедневно возят на специальном школьном автобусе в райцентр. Остаётся и проблема перекупщиков. Сумасшедших денег на овощах не заработаешь. Поэтому, кстати, многие крупные землевладельцы отказываются от традиционных аграрных промыслов, переходя на выращивание апельсинов: ухода они почти не требуют, хранятся отлично и продаются относительно дорого. Там, где раньше трепетали серебристой листвой на ветру оливковые рощи, теперь почти повсеместно аккуратными рядами расположились апельсиновые деревья. Только в деревнях по старой памяти продолжают выращивать ещё маслины.
Даже беглого взгляда хватает, чтобы понять, что живут турецкие крестьяне в массе своей очень и очень средне. Кондиционер в деревенском доме скорее исключение, чем норма — а здесь в летний полдень, особенно в прокалённой насквозь горной долине, без кондишна, скажу вам, шутки плохи. Да и сами дома, как правило, не вызывают желания в них поселиться. Раздолбанные «Жигули» (которых и у нас уже нигде не встретишь — разве что в музее) в качестве основной рабочей машины здесь отнюдь не экзотика.

image

Те, у кого нет своей земли, вкалывают на владельцев крупных латифундий и живут обычно в сельскохозяйственных центрах, наподобие той же Кумульджи, в многоквартирных домах. Экстерьером они поимпозантнее, чем хрущёвки, но подозреваю, что мало чем от них отличаются по сути.
У безземельного крестьянина всегда есть альтернатива батрачеству: правительство раздаёт казённую землю на горных склонах всем желающим абсолютно бесплатно. Хочешь завести своё хозяйство — пожалуйста. Правда, здесь немало метафорических подводных и натуральных подземных камней, которые нужно убрать со своего участка; потом привезти почву из долины, потому что на скудной горной не вырастить конкурентоспособного урожая и т.д.

Когда мы посещали развалины древнего Фазелиса, умом я понимал, что этим грубо обтёсанным каменным блокам больше двух тысяч лет. Но это зрелище давно ушедшей жизни оставило моё сердце холодным. И когда я вернусь домой, перед глазами в воспоминании будут вставать не руины древних городов и не ровные ряды отельных шезлонгов, а эта красно-бурая, как несвежее мясо, с желтовато-белыми каменными прожилками, горячая анатолийская земля.

image